|
Джеймс рухнул на колени. И вот уже он сам держал тело жены, сотрясаясь от безмолвных рыданий.
Потом он узнал, что потерял и ребенка. Джеймс хотел умереть. Он скорбел так, что забыл о воде и пище, скорбел день и ночь, и все это время брат был рядом с ним.
Нет, Джеймс никогда бы не смог ненавидеть брата. Но с тех самых пор в душе его бушевали неистовая, бешеная ярость и жажда мести.
От отца он узнал все обычаи белых, близко познакомился с их миром. Джеймс понимал, что они сильны и поэтому в отчаянной борьбе с ними ему едва ли удастся победить. Но и белые не" могли преодолеть болота, а значит, и покорить индейцев. Пока, кажется, еще никто не догадался об этом.
- Сколько их убили во время рейда Уоррена? - спросила Тара, возвращая Джеймса к настоящему.
- Почти сотню. Мерзавец распространил слух, будто индейцы, которые решат в течение месяца уйти на запад, получат одежду и продукты. Он обещал заплатить золотом. Как много женщин, уставших бежать и смотреть на своих голодных детей, были готовы поверить ему! Я бы остановил их, если бы добрался вовремя. Но я был у Миканопи, возле Сент-Августина. Они пришли, собираясь сдаться, и Уоррен напал на них ночью. Когда же этим возмутились даже жители Флориды, наиболее беспощадные к индейцам, он заявил, что принял их стоянку за лагерь воинов, намеревавшихся напасть на фермы белых.
Джеймс решил утаить от Тары все остальное. В пересказе это звучало бы еще ужаснее.
Белые солдаты уничтожили тела, но слухи все равно расползлись. Многим младенцам попросту разбили головы - зачем тратить пули? Женщин распарывали ножами от горла до паха; стариков мучили и терзали, а потом убивали.
Джеймс криво усмехнулся:
- Вот тебе и перемирие в марте.
- Джеймс, мне так жаль! - воскликнула Тара. - Умоляю тебя, помни, что не все белые...
- ..такие, как Уоррен, - продолжил он. - Однако именно таких, как он, чертовски много.
Возле крыльца Тара подвела его к колыбели, чуть покачивавшейся на ветру. Его шестимесячный племянник Йен мирно спал. Джеймс улыбнулся. Мальчик - вылитый Маккензи, это уж точно. Тара белокурая, а у ребенка густые черные как смоль волосы.
- Берегись этого ангела! - пошутил Джеймс. Она сморщила носик.
- А сейчас...
Еще одно темноволосое маленькое создание вылетело из дома. Его уцелевшая дочь Дженифер, которой шел пятый год, кинулась к нему.
- Папочка! - радостно закричала она.
Джеймс поднял ее на руки, нежно прижал к груди. Ее сердечко неистово колотилось, девочка излучала тепло и жизнелюбие. Слава Богу, что она жива! Во всем мире у него не осталось никого дороже дочери. Она жила с Тарой и Джарретом с тех пор, как умерли ее мать и сестра, и хорошо понимала, что отец не может проводить с ней все время. Дженифер слишком взрослая для своего возраста!
Чуть отстранившись, Джеймс внимательно посмотрел на прекрасное, нежное личико с золотистой кожей и огромными, как у ее матери, карими, с зеленоватым оттенком, глазами, порой напоминающими янтарь. Иссиня-черные вьющиеся волосы волнами спускались до талии, и сегодня Дженифер была одета наряднее всех белых детей. Тара сшила ей чудесные платья, окружила любовью и вниманием. "Бедняжка! - вдруг подумал Джеймс. - Что я с ней сделал? Ведь теперь она принадлежит двум мирам, как и я, разрывается между ними и стремится к обоим”.
- Дженифер, ты восхитительна! - Джеймс снова прижал девочку к себе, глядя через ее плечо на Тару. - Спасибо, - выдохнул он.
- Папочка, ты тоже восхитительный, - серьезно сказала Дженифер, обхватив его лицо пухлыми ручонками. - Такой красивый и сильный! Ужасно опасный. Совершенно вос-хи-тит-тельный!
Джеймс опешил, услышав подобные слова из уст такой малышки, и снова взглянул на Тару, залившуюся румянцем.
- Но ты ведь действительно производишь такое впечатление, - окончательно смутилась та. - Недавно к нам заезжали на чай Хлоя, дочь Смитсонов, и ее кузина Джемма Сарн.
- И что? - спросил он, недоумевая.
- Ну, они молоды, впечатлительны и думают, что ты благородный...
- Дикарь? - подсказал он.
- Джеймс...
- Ничего, ничего. Значит, моя дочь повторяет их слова. Тара помолчала мгновение.
- Ты.., привлекательный мужчина, Джеймс. Я часто говорила тебе об этом.
- А ты - единственное бледнолицее создание, которое я нахожу привлекательным. Тара. Но, увы, ты замужем за моим братом. Избавь меня от своих друзей, одержимых мечтами о благородном дикаре, ладно?
- Но все совсем не так...
- О Тара, я посещал множество твоих вечеринок. И многие якобы невинные женщины, молодые и старые, предлагали утешить меня в моем горе. Поразительно, но эти предложения так и сыплются на меня, когда я одет во все европейское. Сомневаюсь, что они испытали бы такое же сострадание ко мне, попав в индейскую деревню и увидев меня сражающимся, в лохмотьях.
- Это удивило бы тебя? - задумчиво проговорила Тара.
- Еще бы! Ты вспомни об отцах этих прекрасных дев. Интересно, что сказали бы они, узнав о романах своих дочерей с метисом.
- Вообще-то ты не так презираешь их, как хочешь показать. До меня дошли слухи кое о каких твоих увлечениях.
Джеймс покачал головой, опустил Дженифер на землю и указал ей на своего жеребца:
- Видишь вон там Отелло? Возьми поводья и отведи его на травку, дорогая. - Дженифер широко улыбнулась, придя в восторг от такого взрослого поручения. Джеймс, посмотрев вслед дочери, обратился к невестке:
- Тара, страдания ожесточили меня. После Наоми у меня ни с кем не было ничего похожего на роман, и я весьма осторожно ищу утешений, ибо никому не могу ничего дать. Твои хихикающие молодые подруги меня забавляют и раздражают, поскольку слишком смелы в своих натисках, слишком усердно шепчут и вздыхают. Но стоит лишь появиться их отцам, и они тотчас исчезают! Я много выстрадал и потому не стану развлечением ни для одной женщины - ни белой, ни краснокожей, ни черной, ни полосатой, как зебра.
- Завтра вечером у нас вечеринка. Соберутся только близкие друзья, никаких военных. Даже Тайлера Аргоси не будет, хотя я получила от него странное письмо. Он пишет, будто едет сюда за каким-то ребенком, чтобы забрать его и проводить к отцу, военному командиру. Джаррет вернется домой сегодня вечером или завтра. Мы просто соберемся на его день рождения, и ты знаешь всех приглашенных. Это друзья. Останешься?
- Тара...
- Это день рождения твоего брата. Джеймс вздохнул:
- Ладно. Наряжай меня, выставляй на всеобщее обозрение. Пусть все видят, каким цивилизованным может быть дикарь.
- Джеймс!
- Тара, прости. Я не хотел быть жестоким с тобой. Что ж, я останусь. Мне нужно поговорить с братом, и я очень хочу повидать его.
Тара поцеловала его в щеку.
- Я скажу Дживсу, что ты останешься. Твоя комната всегда готова и всегда ждет тебя.
- Думаю, мягкая постель и хорошая еда сегодня мне не помешают.
Страница 8 из 107
Следующая страница
|
