|
- Ну, на самом деле я, конечно, преувеличила. Я почти ничего не поняла. Я сейчас все время Думаю, голову ломаю: кому и зачем все это было нужно?
- Вам кто-то поручил вернуть мне вещи?
- Нет, никто не поручал. Я сама. Случайно журнал купила, увидела вашу фамилию. По вашему телефону никто не отвечал, я позвонила главному редактору, и секретарша сказала, вы сегодня будете на работе. А вещи я ведь сама едавала под расписку, мне их кладовщица и отдала. Я сказала, мол, больная выписывается. Она и проверять не стала.
- Простите, Валюша, я вас перебью. Можно, я включу диктофон, и вы подробно, по порядку расскажете все, что произошло на ваших глазах той ночью? Не возражаете?
- Конечно, не возражаю, - кивнула Валя, - обязательно надо во всем разобраться. Я знаю, вы заявление в милицию написали. Правильно сделали. Только лучше не в наше отделение, а куда-нибудь повыше.
Слушая сбивчивый Валин рассказ, Лена все больше убеждалась: во всем происшедшем с ней не было ни единой случайности. Ни единой, кроме, пожалуй, того, что она сбежала. Для них ее побег был действительно случайностью. Теперь они не оставят ее в покое. "Скорая", которую она заметила из окна магазина на Шмитовском, была та самая, не какая-нибудь другая. Еще, еще раз этот проклятый "микрик" появится в ее поле зрения… рано или поздно они ее возьмут. Пока ей просто везет, она ускользает. Но рассчитывать на везение нельзя. Надо как-то действовать, стать полноправным игроком, а не мишенью. "Куда ты лезешь? усмехнулась про себя Лена. - Собираешься, как Моська, на слона погавкать? Раздавит тебя слон. Но, с другой стороны, есть Кротов, есть Гоша, есть, наконец, эта девочка, Валя…"
- Я еще удивилась, - донесся до нее как бы издалека Валин голос, - если вам вкололи такую дозу, что вы второй час спите, то и он тоже должен спать. Ему ведь через вашу кровь все поступает. А он не спал. Двигался. Знаете, как будто чувствовал…
Лена побледнела, и Валя заметила это.
- Елена Николаевна, вы не волнуйтесь. Хватит вам волноваться. Вредно это для вашего малыша. Ему и так досталось. Он ведь все вместе с вами переживает, даже голоса слышит. Может, не правда, конечно, про голоса, но что переживает это точно.
- Знаете что, милые дамы, - неожиданно вмешался молчавший до этого Гоша, я сейчас пойду, чаю нам всем принесу, а потом выскажу вам очень интересную мысль, которая только что пришла в мою глупую голову.
Он вернулся через пятнадцать минут с подносом, на котором стояли три чашки с горячим чаем, блюдце с кусочками сахара и лежала нераспечатанная пачка печенья.
- Я сама не понимаю, - говорила Валя, - ну, ошиблись, допустили халатность. Никто не хочет отвечать. Но зачем понадобилось вас потом разыскивать? Почему вдруг уволился Симаков?
- Минутку, милые дамы! - Гоша поставил поднос на журнальный столик и сделал ораторский жест рукой, призывая к тишине. - Около года назад видел я по телевизору один сюжетец. В прямом эфире выступал некий деятель, фамилии не помню, и рассказывал о препаратах, которые производятся из нерожденных детей. То есть из плодиков, извлеченных в середине беременности. Там еще используется эта, как ее? Ну, мешок, в котором ребенок живет.
- Плацента! - подсказала Валя.
- Во, правильно, плацента. Я запомнил этот сюжет потому, что ведущий, уж не помню кто, пытался перевести разговор на нравственную сторону этого дела и призывал звонить телезрителей, высказываться. Мне стало интересно, что скажут телезрители. Так вот, звонков было много, и говорили - знаете, что? Говорили, будто безнравственна цена препарата, его недоступность для рядовых граждан. Спрашивали, где можно купить, при каких болезнях помогает. Но никто, ни одна сволочь не заикнулась, что производить лекарства из живых детей - паскудство.
- Господи! - выдохнула Валя. - Как мне это в голову не пришло? Я тоже слышала о таком. Раньше этими препаратами лечили всяких членов ЦК, эстрадных звезд, а теперь, наверное, лечат "новых русских". Во всем мире такое производство запрещено. Это же настоящее людоедство. В Англии, например, детишек, родившихся на двадцать пятой неделе, выхаживают.
- Лен, ты Кротову звонила? - спросил Гоша.
- Я с ним вчера встречалась. Он сказал: "Нет признаков преступления".
- Ну ничего себе! Хватают, усыпляют, потом гоняются по всей Москве, - Гоша даже присвистнул, - и, видите ли, нет признаков преступления!
- Для производства такого препарата нужна лаборатория, - задумчиво произнесла Лена, - она может быть и в самой Лесногорской больнице, и где-то еще. Но логично им сделать лабораторию прямо в больнице. Место тихое, ничего никуда перевозить не надо. Там сырье изъяли, там и переработали. Валя, как вы думаете, такая лаборатория будет отличаться от обычной, которая есть в любой больнице?
- Я не знаю, - пожала плечами Валя, - прежде всего должен быть холодильник, в который не сунут нос случайные люди. И, наверное, какое-то особое оборудование. Хотя". Понимаете, если об этом открыто говорят по телевизору, даже рекламируют, то это законно. Во всем цивилизованном мире запрещено, а у нас в России - можно.
- Если бы все было законно, - заметил Гоша, - это была бы солидная московская клиника, в которую никого насильно не потащили бы.
- Они на мне серьезно прокололись, - спокойно сказала Лена, - теперь они не оставят меня в покое…
***
В половине шестого вечера белая "Волга" Гоши Галицына притормозила у коммерческого ларька. Гоша в короткой замшевой куртке и длинном белом шарфе вышел из машины и купил в ларьке коробку импортных конфет. Затем он вернулся за руль.
Через несколько десятков метров "Волга" завернула за угол и въехала во двор длинного многоподъездного дома.
- Пересядь назад и жди меня, - сказал Гоша Лене.
Спрятав конфеты под куртку, он быстро обогнул дом и вошел в дверь, к которой была прибита табличка "Женская консультация".
Народу оказалось мало, у окошка регистратуры - вообще никого. Пожилая регистраторша читала любовный роман в мягкой обложке. Очки съехали на кончик носа.
- Здравствуйте! - нежно позвал ее Гоша, приникнув лицом к окошку.
Регистраторша с явным недовольством оторвалась от романа и сердито уставилась на молодого человека:
- В чем дело?
- Только вы можете мне помочь. Великодушно простите за беспокойство. Я понимаю, рабочий день кончается…
- Пожалуйста, короче! - Близорукие глаза регистраторши строго смотрели на Гошу.
- Понимаете, моя жена, - он перешел на таинственный шепот, - в положении. Недавно она проходила ультразвуковое обследование и вернулась домой такая грустная, чуть не плачет. А мне рассказать ничего не хочет, молчит. Я весь извелся. Мы так ждем этого ребенка, вдруг с ним что-то не так… Я бы хотел поговорить с врачом, который делал УЗИ.
- Врачи уже заканчивают работать сегодня. Надо было вам пораньше приходить. Попробуйте завтра утром.
- Утром я никак не могу, - печально опустил голову Гоша, - я работаю сейчас с семи утра до десяти вечера. Сегодня еле вырвался. Пожалуйста, помогите мне. Я буду вам очень благодарен. - Гоша просунул в окошко коробку конфет.
- Ах, ну что вы, не надо этого! - Регистраторша быстро убрала конфеты в ящик. - Как фамилия?
- Чья? Врача?
- Нет, вашей жены. Я могу найти ее карту и дать вам посмотреть запись о результатах УЗИ.
- Нет, я все равно ничего не пойму, - покачал головой Гоша, - лучше все-таки мне с врачом поговорить. Жена сказала, он пожилой такой, интеллигентный, с бородкой. На профессора похож.
- Это Курочкин Дмитрий Захарович, - сразу догадалась регистраторша. - Он сейчас заканчивает прием. Там небольшая очередь в его кабинет.
Страница 23 из 75
Следующая страница
|
