|
- Лен, это кто? - спросила та почему-то шепотом.
- Так, ерунда. Даже говорить не хочу.
- А если опять позвонят?
- Посылай как можно дальше. Не стесняйся в выражениях, - посоветовала Лена.
Вернувшись в свой кабинет, Лена принялась разбирать новые рукописи и наткнулась на пакет из Вашингтона. Это был рассказ известной американской писательницы Джозефины Уорд-стар, который Лена давно ждала. С этой семидесятилетней американкой она познакомилась пять лет назад, во время своей первой поездки в США, и с тех пор часто обменивалась с ней письмами.
Два-три романа Джозефины были опубликованы в России самым безобразным пиратским способом, с безграмотным анонимным переводом и полным нарушением авторских прав. Возмущению Джози не было границ, она даже послала одного из своих адвокатов в Россию, но судиться оказалось не с кем: пиратское издательство бесследно испарилось.
Понадобилось много времени, чтобы уговорить Джози прислать какой-нибудь рассказ в "Смарт", и вот наконец она решилась, сопроводив рукопись длинным письмом, адресованным Лене лично.
В письме она подробно рассказывала о трагической гибели своей сиамской кошечки Линды, о скандальном разводе своего старшего сына Джеймса и балетных успехах двадцатилетней внучки Сары, а в конце просила Лену перевести рассказ лично, не отдавать никаким переводчикам.
Лена с удовольствием углубилась в добротную, уютную англоязычную прозу. Рассказ назывался "Sweet heart", что на русский можно перевести как "Лапушка", и начинался словами: "Its enough for me!" - "С меня довольно!"
"С меня довольно! - подумала Лена, - они мне надоели. Я не собираюсь играть в эти бандитские игры…"
В рассказе герой спрашивал героиню: "И что ты собираешься делать дальше?"
"Жить, - отвечала героиня Сюзи, - жить и ждать своих маленьких радостей…"
В коридоре послышались голоса, захлопали двери. Начинался рабочий день. В кабинет вошел младший редактор, двадцатитрехлетний оболтус Гоша Галицын. Он только недавно закончил Институт иностранных языков, "родимый малинник", как он выражался.
В "Смарт" Гошу взяли работать потому, что он был сыном главного редактора, и отец предпочитал держать непутевое чадо у себя под крылышком, хотя американской стороной такие вещи не одобрялись.
Целыми днями Гоша играл в компьютерные игры, слонялся по коридорам и распивал чаи с секретаршами на всех этажах. Когда он только начинал работать, Лена попыталась загрузить его переводами и редактурой, как просил ее Галицын-старший, но недели через две поняла, что лучше Гоше вообще ничего не делать - ущерба меньше.
- Видишь, Ленка, как я хреново работаю, - весело говорил он, - я ведь хотел быть рок-музыкантом, ударником. Я, кстати, классный ударник. У нас группа была - полный отпад. "Мавзолей" называлась. Ты, может, слышала? Нет? Ну, не важно, ты - другое поколение. От нас вся Москва тащилась, и Питер тоже. Конечно, иногда мы под кайфом работали, без этого нельзя. А как предки увидели мои вены… Ух, что было! Папашка озверел, даже хотел меня в армию сдать. Но вовремя очухался, отмазал. Просто испугался - вдруг в Чечню пошлют? Я же у них единственный. Устроил он меня в этот гребаный иняз, а там - одни бабы! И пять лет меня то отец, то мать на машине в институт возили, из института забирали, дома на десять замков запирали.
- Что же ты дальше делать собираешься? - спросила его тогда Лена.
- Не знаю. Перекантуюсь как-нибудь. Я еще не определился. Ты же папашке не стукнешь, что я не работаю, а дурака валяю?
Лена чувствовала себя неловко. Вообще-то, конечно, надо было бы хоть намекнуть Александру Викторовичу Галицыну, что его сын не хочет и не может работать младшим редактором, но, с другой стороны, "стучать" на Гошу не хотелось. Каждый раз на вопрос Галицына-старшего: "Ну, как мой Егор?" - Лена уклончиво отвечала: "Ничего, справляется".
- Привет, начальница! - сказал Гоша и плюхнулся в вертящееся кресло напротив Лены. - Все работаем?
- Привет бездельникам! - ответила Лена, не отрывая глаз от рукописи,
Насвистывая какой-то залихватский мотивчик, Гоша завертелся в кресле.
- Эй, Полянская, посмотри же на меня! - воскликнул он. - Я как-никак сегодня первый день за рулем! - Он подбросил на ладони связку ключей. - Слушай, Ленка, такой класс! Я сам отремонтировал старую папашкину "Волгу", она на даче в гараже три года ржавела. А я взялся - и починил. Представляешь? Прямо на ней и приехал.
- Молодец, Гошенька, - улыбнулась Лена, - может, ты автомехаником станешь?
- Может, стану, - Гоша еще разок крутанулся в кресле, - я сейчас ехал так приятно, такой кайф, будто уже лет десять за рулем. А ведь я в первый раз. Правда, когда здесь, у нас, парковался, чуть в "скорую" не въехал. У нас на стоянке почему-то "скорая" стоит.
- Какая "скорая"? - вздрогнула Лена.
- Обыкновенный "микрик". Я еще удивился, кому это в нашей стекляшке с утра плохо стало. Да, слушай, там внизу, в ларьке, такие классные штуки продают, "кенгуру" называются, чтобы ребенка носить. Ты же у нас в мамы готовишься. Я посмотрел, настоящие, французские, не какой-нибудь Китай или Гонконг. И стоят всего полтинник, пятьдесят тысяч. Ты бы спустилась, посмотрела.
- Да, Гошенька, спасибо, я сейчас спущусь, - тихо сказала Лена.
- Пойдем вместе, - поднялся с кресла Гоша, - я тебе свою тачку покажу.
Они спустились в стеклянный вестибюль первого этажа. В одном из ларьков среди всевозможных "колониальных" товаров были разложены яркие "кенгурушки".
- Я же говорил, класс! Ты какую купишь, голубую или розовую?
- Зеленую, - ответила Лена и посмотрела на улицу. Да, "скорая" была та самая. Номер она разглядеть не могла, но сомневаться не приходилось. Даже силуэт шофера в кабине показался знакомым.
Гоша между тем уже надевал ей на плечи мягкие ремни "кенгурушки" с разноцветными медвежатами на зеленом фоне.
- Слушай, тебе идет, честное слово, очень красиво. А когда ребеночка своего туда посадишь, знаешь, как здорово будет!
Лена машинально расплатилась, сняла с плеч ремни "кенгурушки" и отдала продавщице, которая запаковала покупку в пластиковый мешок.
- На "волжаночку" на мою посмотри! - Гоша потянул Лену за руку к стеклянной стене вестибюля.
В этот момент Лена увидела, как дверца кабины "скорой" открылась и выскочил шофер в кожаной куртке на метровых плечах. Он быстро вошел в дверь. Вязавшая за столиком вахтерша не обратила на него никакого внимания.
Народу в вестибюле было совсем мало, и шофер широким шагом направился к Лене и Гоше.
- Значит, я его все-таки задел. Сейчас он меня долбать будет, - по-кошачьи улыбнулся Гоша. - Он меня, а я его.
Лена стояла неподвижно, прижимая к груди пакет с "кенгурушкой".
- Эй, здесь буфет или столовая есть? - услышала она голос, который, несомненно, был ей знаком.
Выйдя из оцепенения, она резко развернулась и, схватив Гошу за руку, бросилась к лифтам.
- Ты что? - удивился Гоша, когда лифт пополз вверх.
- Сейчас, - прошептала Лена, - сейчас, Гошенька, я тебе все объясню…
Страница 11 из 75
Следующая страница
|
